А еще бывают любители, мечтатели, помешанные. Мишель Эсканд стоял в своем погребе, положа руки на стойку, стоявшую перед ним, и лукаво улыбался. Его ноги были широко расставлены, как мне теперь вспоминается; он выглядел так, как будто ожидал, что в погребе появится волна, а стойка превратится в штурвал. «Я был красив тогда, — вспоминал он, — и следил за собой. Хорошая была жизнь». Это были его ранние годы мореходства, годы, когда он встретил свою жену, годы, когда он купил собственный катамаран и открыл мореходную школу. Которая обанкротилась. «У меня был всего один клиент, и когда он меня бросил, все кончилось».
Возможно, не вполне справедливо называть Эсканда любителем — его отец владел здесь 10 га виноградников, в Минервуа-ля-Ливиньер. Он расчищал землю своими машинами забавы ради, когда дела в компании шли медленно. «Моя жена и я решили работать в виноградниках, что было так же близко к природе, как и мореплавание, — объяснял Эсканд. — На самом деле существуют поразительные параллели между этими двумя занятиями. Теперь я занимаюсь тем же, чем занимался, когда плавал, а именно: извлекаю максимум из природных условий. Если собираешься идти в море, ты должен узнать прогноз погоды, чтобы просчитать, что тебя ждет, и извлечь из этого максимум пользы. В виноградарстве то же самое; ты должен наиболее эффективно использовать существующие естественные условия. И потом дружба. Когда ты в порту, это ни на что не похоже, это братство моряков, это взаимопонимание, эта общая страсть. То же самое с выращиванием винограда, с людьми, которые любят вино, -у всех нас одна философия жизни. Переход не составил проблемы».
Вдохновителем Эсканда был Жак Рейно из Шато-де-Рейас в Шатонёф-дю-Пап, с которым он познакомился, был им восхищен и у которого многому научился. «Это Рейно заставил меня ощутить, что можно сделать из винограда, когда я был молодым виноградарем. Он был очень доброжелателен. Нужно иметь представление О том, куда ты идешь, и он мне его дал». Тем не менее Эсканд, как и Рейно, действует интуитивно. Он, к примеру, оставил органическое земледелие после двух лет его применения. «Это не заработало. Эти вещи нельзя навязывать. Правила, лунный календарь, системы — все это не особенно интересно. Ты должен это прочувствовать, проработать для себя. Надо двигаться туда, куда дует ветер». Он усвоил также манеру Рейно отвечать на вопросы, поддразнивая собеседника. Например, отвечая на вопрос о том, как он производит замер плотности, он скажет вам, что кладет подкову на поверхность вина. Если она останется на плаву, настаивание нужно прекращать. Если потонет, то еще рано.
Обаяние вин Эсканда заключается в их чувственной притягательности. «Я пахал босиком, — говорит он, — просто ради физического и чувственного удовольствия. Нужно все прочувствовать». Он характеризует свое вино Эс-при-д’Отон (Esprit d’Automne) как «согласованное»; в Ля-Фелин (La Feline), говорит он, «ничто не должно выделяться; должно быть много глубины». Он получает огромное удовольствие от лангедокской винной закваски, и в особенности от той, что содержится в винах Минервуа-ля-Ливиньер: «Минервуа — это автобус, а Ля-Ливиньер — это гоночный автомобиль». Он не из тех виноделов, как вы догадались, которым понравилось бы в Бордо. «Мы просто насекомые. Здесь рыбный садок, приключение — все открывается заново. Это шипение пузырьков, это жирный соус, это необыкновенно. Вино — это энергия. Сейчас это сводит меня с ума от удовольствия. Вино — это антенна между небом и землей. Крут возможностей беспределен».
