«Моя мать, Люсетт, — говорит Жан По-Россе, — происходит из старинного нарбонского рода. В это хозяйство, Шато-де-Негли, мы все приезжали на выходные. На протяжении лет, даже десятилетий, все, что мы здесь делали, сводилось к поддержанию жизни в хозяйстве. Вино было только частью картины, способом заработать немного денег. Уже 25 лет назад я чувствовал, что у нас отличное место, что мы могли делать прекрасные вина, и я просил семью, чтобы мне позволили взять на себя дела в поместье. Они отказывались много лет. «Послушай, малыш, не думай, что ты сможешь управлять всем этим, ты в самом деле не понимаешь, как это все работает». Такой был смысл. Урожайность оставалась высокой, старые методы оставались неизменными, виноград продолжал поступать в кооператив. Так что, поскольку моя семья не понимала моего стремления, я должен был заняться другими вещами. Я занимался производством, домашним благоустройством, ремонтировал грузовики, — много чем еще, в надежде, что однажды смогу вернуться к моим корням, моим генам и семейному хозяйству. Но наконец мои родители осознали проблему и позволили мне взять дела в свои руки. Я знал, что я хочу делать.
Качество стоит дорого, и жизнь сегодня непростая, не буду отрицать, но нужно двигаться, а путешествие это интересное. Все были против меня 10-15 лет назад, но жизнь доказала мою правоту. Думаю, в конце концов, мои родители пожалели о том, что не дали мне сделать то, что я хотел, раньше. К счастью, мне удалось познакомиться со своей будущей супругой через Интернет, которая теперь меня поддерживает. Моего отца уже нет в живых, и мне по-настоящему грустно, что он не может оценить наши сегодняшние вина. У меня есть сын Бастьен, которому хозяйство интересно, и его маленькой сестре оно тоже нравится. Я надеюсь, что не повторю ошибку своих родителей. Если они захотят вырасти среди всего этого, я буду рад». Что, думал я, заставило По-Россе считать, что он может делать прекрасные вина в Ля-Клап? В конце концов, 25 лет назад это была территория столовых вин, элементарное земледелие, несколько виноградников на взморье, едва известных за пределами Безье. Он поглаживает свою щетину. «Знаете, я всегда верил в возможности Ля-Клап. Я всегда верил, что смогу здесь что-то сделать. Идея не пришла извне, меня не сбрасывали сюда с парашютом. Я с младенчества принадлежу к этой же культуре, просто люди не понимали проблему так, как я. От людей многое зависит, знаете. — Он делает паузу. — Для меня понятие «люди» даже важнее, чем понятие «терруар». Это необычная точка зрения для Франции, даже для области с таким скудным винным прошлым, как Лангедок, и По-Россе не из тех, кто старается работать за пределами системы АОС. Конечно, ходят слухи, что Ля-Клап могла бы одной из первых в Кото-дю-Лангедок получить собственный АОС, что По-Россе, без сомнения, приветствовал бы. Он пожимает плечами. «Мне все равно. По-моему, будущее за винами типа Ля-Негли».
