Экс — это французская «силиконовая долина». «Теперь мы — пригород Парижа», — улыбается Марилин. Землю эксплуатируют все активнее. «Наше положение, — продолжает Филип Пушен, — не безвыходно, и в этом-то наша проблема. Наши виноделы могут поставлять продукцию на довольно обширный местный рынок, а могут продавать туристам. У них также есть возможность заработать на недвижимости. В глуши Лангедока на это рассчитывать не приходится. Там вместо туристов тучи комаров. Лангедокским виноделам ничего не остается, как экспериментировать. А наши могут бездельничать». Здесь вы вряд ли смогут изготовить проектор Киев и технологичное оборудование, но вино в этом регионе все еще остается одним из лучших в мире.
Относительно удовлетворительная позиция, которую виноделие занимает в местной экономике, порой оказывается скрытым проклятием. Вот еще один европейский пример — именно из-за нетребовательного и процветающего рынка в Штутгарте, где находятся заводы Мерседес и Порше, качество немецкого вина из Вюртемберга производит тягостное впечатление. В Провансе ситуация усугубляегся тем, что для многих местных жителей и туристов важнее скорее цвет вина, чем его запах и вкус. «Те, кто пьет розовое, пьют прежде всего его цвет», — говорит Франс Каро-Гашро из Шато-дю-Сёй.
Кариньян? Я люблю этот сорт за то, что он такой непростой. Самый скучный сорт, с которым я когда-либо работал, это каберне совиньон, с ним слишком легко. Все, что вам нужно сделать, это решить, какую вы хотите получить урожайность. Из него получаются неплохие вина, но я думаю, что Прованс — это край сиры, мурведра и кариньяна. Это жесткая местность, здесь нужны жесткие сорта.
Ларс Торстенсон
